– Каково это – каждое утро переступать порог института, который носит имя самого дорогого тебе человека? Когда-то страна славилась династиями сталеваров, шахтеров, иных рабочих профессий. А сегодня я встречаюсь с представителем врачебной династии – академиком-ревматологом, сыном академика Валентины Александровны Насоновой...

– Конечно же, переступая порог Института имени В.А. Насоновой, я каждый раз испытываю огромное волнение. Невольно подступают воспоминания, как мы с мамой в течение 12 лет каждое утро, рука об руку, вместе направлялись на работу. Вспоминаю, как долго обсуждали, стоит ли передавать детище, которое она создавала многие годаы, ее сыну. Решение было трудным и для нее, и для меня. До сих пор не покидает чувство глубокой утраты, невозможности повернуть время назад...

Институт ревматологии построен Валентиной Александровной. Сначала лечебное учреждение располагалось на Петровке. Потом Институт переехал на юг Москвы. Сохранилось фото, где она в каске стоит вместе со строителями на последнем этаже нового здания на Каширке.

Династия... Она сложилась вроде бы и случайно. Однако в каждой случайности скрыта своя закономерность. Мама, одобряя мое желание посвятить себя медицине, была против того, чтобы я занимался ревматологией. Чтобы не упрекнули в семейственности, не подумали, что она каким-то образом протежирует своего сына. И я занимался другими проблемами. Работал в ЦНИЛ Четвертого главного управления при Минздраве СССР, возглавлял лабораторию клинической иммунологии Всесоюзного кардиоцентра, организовал кафедру ревматологии Первого Московского государственного медицинского университета имени И.М. Сеченова, руководителем которой работаю и по настоящее время.

Но жизнь сама подвела меня к ревматологии. Объединяющим фактором выступили проблемы воспаления: чем бы я ни занимался, всегда – в гастроэнтерологии, в кардиологии – меня привлекала именно эта проблема. И понимание: ревматические заболевания очень интересны не только с клинической точки зрения, но и с точки зрения лечения фундаментальных процессов, которые происходят в организме...

Так что династия возникла не только «благодаря», но и «вопреки»... Впрочем, идея сделать меня директором Института принадлежала не Валентине Александровне, а тогдашнему главному ученому секретарю РАМН, генетику Николаю Павловичу Бочкову. К тому времени я уже был молодым членом-корреспондентом.

Мама давно уже просила освободить ее от должности. Когда пост руководителя Института поручили мне, она смогла психологически полностью перестроиться и продолжала активно участвовать в жизни коллектива, помогая развивать основные тенденции нашей специальности.

– Как бы вы охарактеризовали современные научные представления о природе ревматологии?

– Ревматические болезни стоят на третьем месте среди причин, приводящих к инвалидности. Они, пожалуй, «уступают» лишь кардиологическим и онкологическим заболеваниям. По данным статистики, каждый десятый россиянин страдает ревматическими заболеваниями, один из десяти становится инвалидом. И, естественно, перед специалистами нашего центра остро стоят вопросы – как сохранить трудоспособность населения, как сохранить здоровье нации? Как обеспечить эффективность финансирования медицины? Какой должна быть система подготовки высококвалифицированных специалистов для отрасли? И еще. И еще...

Нельзя забывать: у того же ревматоидного артрита нет возраста, им страдают и маленькие дети, и молодежь, и люди преклонного возраста. Недуг очень коварен. Он заметно сокращает продолжительность жизни, сопровождается болями, резко ухудшая качество жизни. Базисные противовоспалительные препараты позволяют управлять течением болезни, но не излечивают ее. Таким образом, болезнь ложится тяжелым бременем на экономику общества...

Успехи науки и практики очевидны. Ежегодно в нашем центре лечебно-диагностическую помощь получают более 45 тысяч человек из всех регионов России. Современные иммунологическая, морфологическая, генетическая и биохимическая лаборатории с высокой точностью подтверждают клинические диагнозы. На вооружение медиков поступают новые высокотехнологичные методы диагностики и лечения. Рассчитываем, что нашей работе поможет создание Регистра пациентов.

– Какие уроки наставника служат ориентирами в сегодняшней вашей деятельности?

– Подлинный гуманист, умелый организатор науки, талантливый учитель – эти ее качества отмечают все, кто трудился рядом с Валентиной Александровной Насоновой, одним из основателей российской ревматологии. И ветераны, тот же профессор Яков Александрович Сидигин, который пришел в институт в 1957 году вместе с ней, и те, кто позднее под ее руководством занимался развитием отрасли. Вспоминают ее как великолепного врача, с невероятным состраданием к пациенту. Говорят о постоянной самоотдаче... Это в равной степени относилось и к великим людям, с которыми ее сталкивала жизнь, и к рядовым пациентам. 

И еще. Она очень хорошо осматривала больных. Умела, не жалея времени, слушать и задавать вопросы. Люди открывались, поверив врачу, чувствуя, что ее интерес к деталям продиктован не формальным любопытством. Присутствующие при обходах врачи понимали: умение расспрашивать – это талант... Очень жаль, что сегодня он встречается совсем редко. Нынешний медик поставлен в такие шоры, что ему не остается времени на общение с больным. Лишь бы успеть записать все данные в отведенные для встречи какие-нибудь восемь-десять минут...

Хотел бы подчеркнуть. Несмотря на колоссальные достижения медицины, по-прежнему очень важен не только осмотр, но и «расспрос» больного. В процессе активного разговора перед доктором глубже раскрывается портрет пациента, что его беспокоит. Мудрая Валентина Александровна в совершенстве владела искусством общения с окружающими людьми. Не случайно она оказалась единственной женщиной, которую избрали президентом Европейской противоревматической лиги.

Что касается сегодняшних забот... Осознавая, что перед нами грозный враг, одна из основных причин инвалидизации населения, коллектив Института нацелен на раннюю диагностику недуга, использование эффективных методов лечения. При этом мы придаем большое значение осознанному поведению самих пациентов, превращая их в союзников лечащего врача. Реализовали ряд проектов, направленных на повышение профессиональной деятельности медицинских сестер в клинической ревматологической практике, внедрили инновационную онлайн-платформу в систему дистанционного последипломного образования для ревматологов. Хорошие результаты получены при использовании современной ультразвуковой диагностики...

– Лев Ландау как-то едко заметил: жрец науки – это тот, кто жрет за счет ученой братии...

– Многолетняя работа исследователем, прежде всего, в области иммунологии, привела к выводу: мы движемся по спирали. Прогресс колоссальный. Но не такой, каким, строго говоря, должен быть. Медицина стремится привести продолжительность жизни к оптимальному уровню – до 120–130 лет... Но наука опережает реальную клиническую практику. Врачи не успевают за маячками прогресса. Сказывается это и в том, что мы переоцениваем значение новых лекарственных препаратов, хотя, конечно, они серьезно влияют на продолжительность и качество жизни пациентов... И все же – считаю – нам всем надо вернуться к интегральному подходу к пациенту. Больной редко имеет только ревматический недуг. Чаще у него «букет» проблем – нелады с сердцем и пр. Вот почему врачи так рассчитывают на успехи персонифицированной медицины.

– Слагаемые творческого долголетия... Что заставляет человека раньше времени сходить с дистанции? Приходилось слышать: когда гибнет ум, – виновен не износ, а чаще – ржавчина от неупотребления. Вы согласны с этим?

– Черчилль как-то признался: «Своим долголетием я обязан спорту. Я им никогда не занимался»... Достойный английский юмор, согласитесь! Кстати, интересная деталь. Еще в конце 40-х годов прошлого столетия личный врач Черчилля назначил ему свою программу лечения: дозы аспирина с небольшим включением опия... Считается, что это поспособствовало долголетию политика. Если же вы хотите знать мое мнение, то я убежден: творческое долголетие – это работа, работа и работа. Помните реплику Эйнштейна? В ответ на признание, мол, вы умнее других, он парировал: «Я не умнее других. Я просто работоспособнее».

Речь идет об универсальной формуле. Валентина Александровна была фантастически работоспособна. Я унаследовал от нее усидчивость. И это – полагаю – помогает мне уберечься от «старческого слабоумия» и других недугов. Постоянный труд – физический, умственный – не могут заменить никакие лекарства. Мама много читала – на русском, английском. До последнего дня писала статьи – от руки, великолепным почерком. Ценила юмор. В последние свои годы, когда ей было далеко за 80, она не могла заснуть, пока не разгадает три-четыре кроссворда...

– Кстати, а что вы думаете по поводу врачевания смехом? Исследования показывают: когда мы смеемся, в организме снижается уровень выработки «гормонов стресса». В то же время активизируются «гормоны счастья» – эндорфины, притупляя боль, вызывая чувство удовлетворения.

– Положительно отношусь к любому нововведению, помогающему укрепить жизненный настрой пациента на поправку. У наших больных на фоне воспалительных процессов нередко развивается депрессия – и явная, и скрытая. Необходимо участие психолога. У себя в клинике мы бесконечно напоминаем врачам: надо постоянно внушать оптимизм своим пациентам. Важно учитывать характер каждого человека. Новые подходы хорошо вписываются в современную науку, такие как геномика, протеомика....

У нас активно работают школы пациентов, где мы стараемся внушить веру в победу над болью, призываем оставаться в любой ситуации оптимистом.

– Есть обойма негативных качеств, кажется, их семь согласно религии – гордыня, алчность, гнев и т. д. От каких из них вы стараетесь избавиться?

– Любимый мною американский кинорежиссер и актер Вуди Аллен как-то вздохнул: «Знаю за собой недостаток – иногда забываю шляпу, уходя из гостей...»

Если говорить о моих недостатках, то, пожалуй, мне порой не хватает силы воли настоять на своем. Директор института должен совмещать в своем стиле руководства разумную жесткость и доброжелательность. У меня преобладает последнее – доброжелательность. Сначала стремлюсь человека попросить. В нашем жестоком мире это порой оборачивается нежелательным бумерангом...

Будучи трудоголиком, я не анахорет, не чуждаюсь общения с другими. Ценю хорошую компанию, добрый бокал вина, интересные беседы... При этом знаю свое главное качество – ответственность перед своей специальностью. Уверен: ревматолог – одна из центральных фигур в нынешней медицине.

– Продолжается ли профессиональная семейная традиция?

– К сожалению, нет. Жена хороший врач. Дочь окончила медицинский институт, но в настоящее время по семейным обстоятельствам не занимается врачебной работой, я в этом отношении очень надеюсь на внучек… Должен заметить: в минувшие десятилетия профессиональная преемственность: учитель – ученик была более развита. Не без грусти прихожу к выводу: найти преемника, создать свою школу – это и чудо, и удача...

– Что вы цените в окружающих людях? Чего не прощаете?
– Готов простить все, осознавая кучу собственных недостатков. Ценю в людях энтузиазм – не напускной, дешевый, а настоящий – преданность выбранному делу, науке, врачебной профессии.

– Что вы думаете о культуре старения? О призыве Мишеля Монтеня: «Будемте остерегаться, чтобы старость не наложила больше морщин на нашу душу, чем на наше лицо»?

– Старость неизбежна. Обойти ее пока никому не удавалось. Проблема для каждого. Особенно для тех, кто соприкоснулся с суставными неприятностями и сопровождающими их болями. Говорю о ревматологии, которая во всем мире входит в десятку самых важных заболеваний. Вместе с кардиологами, неврологами, гастроэнтерологами мы уточняем свои рекомендации по применению нестероидных противовоспалительных препаратов. Однако универсальных, безопасных, невредных для организма препаратов пока нет. А это определяет качество жизни, особенно в пожилом возрасте... Комплексные болевые состояния – острая проблема для мировой медицины. Невольно вспомнишь Шиллера: «Лучше ужасный конец, чем ужас без конца».

Мы в институте научились продлевать жизнь наших тяжелых пациентов на 10–15 лет... Серьезные успехи имеются в области протезирования. За рубежом четко оценивают бремя, которое ложится на общество с учетом потерянных из-за болезни дней. Затраты на лечение в 30 тысяч евро в год являются адекватными для мировой страховой медицины на Западе. Эта сумма сформулирована ВОЗ. Что касается России, то у нас такую помощь получают только около 5 процентов нуждающихся, при том, что в развитых странах – 20–30 процентов (в США – более 50 процентов).

Приходится констатировать: у нас государство не очень-то понимает значение специализированной помощи. Противоревматическая служба, включающая в себя сеть кабинетов, созданных еще в послевоенное время, и подготовленные кадры, работала очень эффективно. Благодаря ей мы сумели побороть острую ревматическую лихорадку как основную причину порока сердца... Понимание значения такой службы, к сожалению, поколеблено. Здесь нам предстоит еще работать и работать. 

Затрону и такую проблему. Затратив кучу времени, сил и средств на лечение больного, мы нередко ощущаем беспомощность: в списках дополнительного лекарственного обеспечения отсутствуют жизненно важные препараты, без которых невозможно поддержать достигнутое с таким трудом равновесие здоровья... Непростая, комплексная проблема, сводящая зачастую на нет работу медиков.

– Что интересует трудоголика во внерабочее время? Увлечения для души?

– Много лет не бывал в отпуске. Накопилось чуть ли не 500 отпускных дней. Отвык отдыхать в привычном значении этого понятия. Конечно, это не есть хорошо.

Еще со школьной скамьи собираю крылатые слова, афоризмы. Меня привлекают люди, умеющие емко, лапидарно выразить то, что их волнует. Такими родниками для меня являются Шекспир, Блейк, конечно же, Пушкин, Лермонтов, Гумилев, из современников – Бродский. Мастерами афоризмов были Наполеон, тот же Черчилль. В чем-то прав мудрый Паскаль: все афоризмы создали древние греки и римляне. Мы их лишь повторяем...

– Ваше отношение к нынешнему увлечению так называемыми ремейками?

– Для меня, врача, это какая-то форма патологии, дефолт в мозгах. Бизнес, грубый, пошлый, ни во что не ставящий авторские права классиков, которыми мы гордимся. Так называемая свобода, если говорить прямо, превратилась в очевидную разнузданность. И не захочешь – повторишь Игоря Северянина: «Конечно, век экспериментов /Над нами – интересный век… /Но от щекочущих моментов /Устал культурный человек. /Мы извращеньем обуяны...».

Как медик, замечу, что подобные «эксперименты» далеко не безобидны. Они многократно аукнутся для здоровья общества.

– Спорт в вашей жизни? Режим дня? 

– В молодости я увлекался спортом и даже собирался поступать в институт физкультуры. Играл в футбол, волейбол, большой теннис. Много плавал. Конечно, это создало хорошую базу для того, чтобы справляться с перегрузками в работе. Непривередлив в пище. Мало ем: один раз в день. Утром мне хватает стакана чая. Полагаю, что устоявшиеся представления о том, каким должно быть наше питание, носят индивидуальный характер. У каждого человека свои нюансы. Я вот привык так...

Стараюсь как можно больше двигаться. Без крайней необходимости не пользуюсь машиной. Предпочитаю ходить пешком. Кстати, мама в этом была примером для меня. Не забываю об общих факторах риска: ожирении, гиподинамии, гиповитаминозе D… Каюсь, но не сумел побороть пагубной – понимаю – привычки к курению. Но для меня это вопрос сохранения работоспособности... Кто-то из мудрых справедливо посоветовал: не надо заменять медицину моралью...

– Памятный афоризм о профессии?

– На лекциях, которые читаю, нередко вспоминаю едкие, но справедливые слова Марка Твена: «Удивительно, как мало вреда приносят врачи, если иметь в виду их возможности...» ■

Записал М. Глуховский, корр. «Медицинской газеты»